- Пока, дорогая, - Элоиза чмокнула дочь в щеку, улыбаясь. Лето уже несколько лет было её любимым временем года, ведь именно летом её единственное дитя было дома целых два месяца каждый день. Однако, ей же с каждым годом общество матери было необходимо все меньше и меньше. Вот уже и по магазинам она намерена идти без нее. Элиза все понимала, дочь взрослеет, она и сама была такой же, но легче ей от этого понимания не было. Пэнси была, наверное, единственным человеком, ради которого женщина могла хотя бы попытаться не обращать внимания на врожденный эгоизм. Но получалось редко.- Повеселись там и потрать папины денежки. Не зря же он весь год пашет.
Последняя фраза была произнесена менее радостно. Хотя, именно с тратой денежек Теренса проблем не возникало никогда. Ведь его жена была не из тех женщин, кто привык сдерживать свои желания или в чем-то себе отказывать. Да и дочь пошла вся в неё в этом плане. Проблема была в самом Теренсе. Его пренебрежение к себе Элиза простить никак не могла.
Пэнси прошла в камин и исчезла в огне. Элиза около минуты еще смотрела в камин, а затем развернулась и тяжело опустилась на софу. И вот оно снова настигло её - одиночество. Казалось бы, за такое количество времени можно было и привыкнуть.
***
Элоиза ласково поцеловала Патрика, обняв его еще и второй рукой. Это был её избавитель от одиночества на данные промежуток времени. Хотя, в летнее время любовников женщина приводила редко, сегодня просто не смогла удержаться. Пэнси ушла на весь день, а эгоизм взял свое. Все-таки жизнь еще не закончилась. А возвращения мужа она не опасалась, совершенно точно уверенная в том, что раньше семи вечера этот человек в доме не появится. А то и позже. Честно говоря, иногда Элизе даже хотелось, чтобы Теренс застал её в доме с другим мужчиной. Просто чтобы узнать, что же он сделает. А если он просто поздоровается, или не обратит внимания, в общем, не покажет никаких признаков хоть мало-мальской ревности, просто убить его. По сути дела, миссис Паркинсон уже давно жила как вдова.
Но вот того, что неожиданно вернется Персефона, Элоиза никак не ожидала и не желала. Она знала, что это причинит дочери боль, а страдания девочки было самым страшным наказанием для женщины.
- Элиза... - хотел было что-то сказать очередной ухажер, но женщина закрыла его рот очередным поцелуем. Все-таки Патрик был чересчур болтлив, что, конечно, было удобно в людных местах, он всегда знал, как развлечь собеседницу, но наедине его болтовня отвлекала и раздражала.
Элоиза подняла руки, чтобы мужчине было легче стянуть с неё мантию. Сам он уже был без неё, она валялась где-то на полу рядом с кроватью. Он нежно примкнул губами к её шее, постепенно опускаясь ниже, к груди, руками лаская бедра. Плохим мыслям в голове женщины уже не было места, все было занято совершенно другими, более важными на данный момент, вещами.

Отредактировано Eloise Parkinson (2012-05-23 11:12:49)

- Мам, как ты думаешь, оно мне идет? - голос Персефоны мгновенно отрезвил Элоизу, она уставилась на открывающуюся дверь широко распахнувшимися от страха глазами. Патрик, явно тоже не ожидавший появления свидетелей, перестал целовать женщину и тоже перевел взгляд на двери, которые уже открылись.
Девушка в дверях была явно поражена увиденным. Какая-то тряпка выпала из её рук, но это было неважно. Элиза глаз не сводила с лица дочери. Наверное, это был первый раз, когда она пожалела, что не научила девушку стучаться прежде чем зайти в её комнату.
- Пэнси, - тихо проговорила волшебница, одной рукой отталкивая от себя любовника, который перевалился на другую половину кровати, а второй хватая валявшуюся рядом мантию и прикрываясь ей. Это было все, что она пока могла сказать. Врать смысла не было, все-таки Персефоне уже не пять лет, и со зрением у неё все в порядке. А правда не всегда бывает уместной, как, например, в таких ситуациях.
- Дорогая, только не горячись. - зная вспыльчивый характер своей дочери, Элоиза, поднявшись с кровати, одной рукой придерживала мантию на уровне груди, а другую выставила вперед в успокаивающем жесте. Честно говоря, тот факт, что девушка сразу не заорала или не убежала в бешенстве, удивил женщину. Но не приятно удивил, ведь это могло значить что угодно.- Я все объясню.
Объяснит что? Что уже много лет водит сюда разных мужчин? Что её родной отец Салазар знает когда последний раз бывал в этой комнате? Что каждой женщине нужна ласка, даже такой, как Элоиза Паркинсон? Что семья у них не идеальная, далеко не идеальная, просто Элоиза столько лет пыталась создать иллюзию этой семьи ради дочери? Что ж, последнее, по всей видимости, ей все же удалось, но столько труда теперь полетели коту под хвост.
Патрик выглядел весьма смущенным, поэтому помалкивал. "Неужели хоть сейчас ты догадался замолчать! Идиот!" - подумала женщина, хотя, конечно, её любовник не был виноват в произошедшем. Была виновата Элиза. Она ведь знала, что дочь может вернуться, просто не ожидала, что это произойдет так рано. Все-таки обычно такие вылазки занимали весь день. А необходимо было все учесть ради спокойствия Персефоны. Но времени назад не повернуть. Это был третий раз в жизни Элоизы, когда она все отдать была готова за маховик времени. Первый - когда умерла Розмари. Элизе жутко хотелось спасти свою сестру хоть как-нибудь. Второй - после свадьбы с Теренсом. От его безразличия женщина чуть было не впала в депрессию, и хотела вернуться назад, чтобы крикнуть нет в церкви и запустить букет ему в лицо. И вот сейчас, чтобы вернуть иллюзию Пэнси. Иллюзию, в которой та была счастлива.

Отредактировано Eloise Parkinson (2012-05-23 13:35:13)

- Нет, дорогая, ты не права! - воскликнула Элоиза. Заметив отведенный взгляд дочери, она поняла, что Пэнси видит сейчас то, видеть чего ей не следовало бы никогда. "Великий Слизерин, помоги мне! Обещаю, я больше никогда не приведу сюда другого мужчину и даже постараюсь быть добрее с Теренсом, как бы тяжело мне не было!" - мысленно взмолилась Элиза, в глубине души, правда, осознавая, что это ничем не поможет. Она была реалисткой и верила только в себя, в свои силы и действия. Но сейчас была такая ситуация, что женщина была рада бы любой помощи.
Пэнси же, не желая больше находится в столь деликатной обстановке, выбежала из комнаты. Элоиза тяжело вздохнула, с трудом сдерживая слез. Но плакать она не собиралась, потому что слезы в данном случае тоже ничем ей не помогут.
- Одевайся. Быстро, - бросила она мужчине на кровати, сама тем временем тоже натягивая мантию. На чувства и мысли Патрика ей было плевать. Женщина знала, что он не решится ей мстить, все-таки её муж был не последним лицом в Министерстве и ради своей репутации был готов сделать все, даже прикрыть жену-изменницу. Во всяком случае, никто из бывших брошенных любовников ничего не делал. А в том, что больше она с этим человеком встречаться не будет, Элоиза была уверена. Это ведь его аура привлекла в ней неприятности, считала она. Да и Персефона вряд ли захочет еще когда-либо увидеть его, поэтому нужно держаться от Патрика подальше. Так, на всякий случай.- И уходи. Немедленно.
Женщина села за туалетный столик, чтобы привести себя в порядок. Сейчас искать Пэнси не было смысла, девочке нужно было хоть немного побыть одной, остыть. В этом плане мать и дочь были похожи. К тому же, не нужно лишний раз своим внешним видом напоминать дочери о том, что она видела.
Проводя щеткой по черным волосам, волшебница с помощью зеркала наблюдала за бывшим любовником. Тот уже оделся и, заметив взгляд Элизы, слегка кивнул, улыбнувшись. Сказать ему все еще было нечего. "И Слава Мерлину!"
Наконец, он убрался с глаз женщины. Тяжело вздохнув, Элоиза поднялась с мягкого пуфика и вышла из комнаты, отправившись на поиски дочери. В её комнату она не пошла, зная, что сейчас это последнее место, где захочет спрятаться Пэнси. Первой на очереди была кухня, где девочки не оказалось. Затем столовая, гостиная...Нашлась Персефона только в библиотеке. Она сидела на подоконнике, обхватив себя руками, и Элоизе сразу захотелось крепко обнять дочку. Но делать этого она не стала, боясь, что сейчас Пэнс просто вырвется и убежит. Нельзя было терять время, нужно было поговорить. И помириться.
- Пэнси, - тихо прошептала она и положила свою ладонь на колено Персефоне.- Пожалуйста, послушай меня.
А что сказать? Точнее, с чего начать?
- Я понимаю, тебя шокировало и расстроило то, что ты увидела. Но это не значит, что я люблю тебя меньше, чем обычно, - как-то не в ту сторону поехали речи Элоизы, но ей сейчас хотелось именно убедить дочь в своих чувствах. Действительно искренних чувствах.

Отстранилась. Элоиза даже не подозревала, что это может причинить ей столько боли. Раньше дочь сама тянулась к ней, стараясь как можно чаще по коснуться к ней, а теперь отодвинулась, стараясь увеличить расстояние между ними. Женщина тяжело вздохнула и присела на освободившееся место на подоконнике, туда, где только что сидела Персефона.
- Я не врала тебе, я просто не говорила тебе всей правды, - так же тихо ответила Элоиза, сложив руки в замок и положив их на колени. Она знала, что давно нужно было рассказать дочери, что у них в семье все не так уж и ладно, точнее, совсем уж неладно. Но так хотелось огородить Пэнси от реальности, от боли и разочарований. Ей ведь всего четырнадцать, самое время влюбляться и радоваться жизни, а не переживать по поводу взаимоотношений родителей...А вот теперь уже поздно, теперь девочка все узнала не самым приятным образом. "Надо же, все как будто идет по кругу. Примерно в этом же возрасте я потеряла сестру, что тоже стало для меня ужасным ударом. Теперь и Пэнси получила удар, пусть и другого рода. И виновата в этом я."- Я не хотела, чтобы ты расстраивалась, мне хотелось, чтобы ты жила счастливой жизнью так, как и положено в твоем возрасте. Пэнси, я люблю тебя и я делала все, чтобы ты была счастлива. Я пыталась огородить тебя от реальности. Понимаю, это неправильно, но мне казалось, что так будет лучше.
Волшебница замолчала, не глядя на дочь. Она просто не могла повернуться и увидеть отчуждение в ее глазах. Или ненависть. Или, что еще хуже, слезы. Она ненавидела, когда ее малютка плакала. В такие моменты Элоиза была готова сделать все, что угодно, лишь бы слезы исчезли из глаз Персефоны.
- У нас с твоим отцом не самые лучшие отношения. Мы не идеальная семья, - как приговор произнесла женщина. От того, как звучат эти слова, у нее самой появился ком в горле. Одно дело осознавать такие вещи и закрывать на них глаза, и совсем другое произносить это вслух, понимая, что ничего уже не изменить, и что мечтам юности уже никогда не суждено сбыться. Сколько лет Элоиза пыталась влюбить в себя Теренса, стать с ним единым целым, одной семьей, как это было с ее родителями. Чтобы муж спешил домой и целовал ее в щеку, потому что больше не позволяли приличия. Затем ласково чмокал в лоб дочь и спрашивал, как же у них прошел день, потому что это ему действительно интересно, а не потому что так велит этикет. Ну а ночью, естественно, Теренса должен был принадлежать ей, Элоизе, и только ей, но они уже давно спят в разных комнатах. От осознания того, что жизнь пошла совсем не так, как хотелось, женщина на секунду забыла, что сейчас ее цель - по мириться с дочерью. Пожалеть себя можно и потом, в своей комнате. Можно будет даже поплакать, но потом, не сейчас. Мать не может плакать на глазах у своего ребенка, мать должна быть сильной, она должна быть непроломляемой крепостью. Поэтому Элоиза сглотнула появившийся в горле комок и чуть потерла правый глаз. Смотреть на Персефону она все еще боялась. Интересно то, что в юности женщина как-то не задумывалась о детях. Нет, конечно, она знала, что они будут, один, максимум два, но редко рисовала их, представляя свою жизнь с Теренсом. Но именно ребенок стал ее сбывшейся мечтой. Единственным, что у нее действительно было, и что из-за своей похоти она могла потерять. "Салазар, что же мне сделать, чтобы Пэнси меня простила? Мне больше ничего не надо!"

- Это сейчас ты ее не видишь, потому что задеты твои чувства. Но, подумай, наверняка и ты нередко что-то утаивала, опускала какую-то часть правды. Иногда для личных благ, иногда для блага других, - ответила женщина, закрывая глаза. Она всегда мечтала, что ей не придется вести таких сложных разговоров с дочерью, что придется разрушать привычный мир. Но это был какой-то неизведанный закон природы, который мало кому удавалось нарушить. Не удалось и Элоизе.
Воспоминания накрыли ее с головой. Мир юной мисс Герман был разрушен примерно в этом же возрасте, что и мир Персефоны. Розмари Герман, единственная сестра и лучшая подруга этот мир, хотя казалось, она всегда будет рядом, чтобы поддержать и подставить плечо в случае беды... Странно, но порой Рози до сих пор приходила к младшей сестренке во сне, все такая же молодая и красивая, но более мудрая. Приходила и давала Элизе советы, которыми она сама не смогла воспользоваться и никогда не сможет.
Помнится, тогда Элоиза озлобилась на весь мир. На сестру, которая ушла, на мать, которая всегда говорила, что все будет хорошо, а отца, который не смог купить жизнь своей дочери...И ей жутко не хотелось, чтобы и её дочь замкнулась в себе, как она когда-то!
- А тебе, мама, положено развлекаться с мужчинами в семейном особняке? - женщина открыла глаза и тут же встретилась ими с дочерью. Ох, как же не вовремя Пэнси решила таки посмотреть на мать.
- Я, конечно, понимаю, что эмоции тебя сейчас захлестывают, но я все еще остаюсь твоей матерью и требую к себе уважения! - холодно ответила Элоиза, понимая, что так отношения с Персефоной ей не наладить, но спускать такое с рук не могла.- Тебе очень трудно меня понять сейчас, и я молюсь, чтобы жизнь никогда не заставила тебя это сделать. Надеюсь, что твоя жизнь сложиться совершенно иначе, нежели моя. И сделаю все от меня зависящее, чтобы так и случилось.
Элоиза поднялась с подоконника, поправляя мантию.
- Я люблю тебя, и ты это знаешь, - мягко сказала она, становясь напротив девочки.- Нам надо поговорить, думаю, ты и сама это прекрасно понимаешь. Но не обязательно делать это сейчас, если ты не готова, - волшебница тяжело вздохнула, опустив голову, и на пару секунд замолчала.- Я навсегда останусь твоей матерью, всегда буду любить тебя и всегда помогу тебе. Надеюсь, ты сможешь выслушать меня и простить. И мы начнем все сначала, без лжи и обмана.
"Наверное, давно надо было рассказать ей хотя бы долю правды...Она ведь уже не маленькая и не могла не замечать, что с отцом её у нас не все гладко...Да и никогда не было гладко..."